Боюсь, что в скором будущем, совершенно обо всем позабыв
и оказавшись втянутым в очередную чью-то раскадровку непонятного квеста,
расслабившись после первой тяжки долгожданного косяка, молниеносным
ударом судьбоносного нейрона в черепной коробке, обомлею после
осмысления первых, вонзившихся клинком ощущений начавшегося мучительного
конца длиной в бесконечность, когда мышечная ткань начинает отторгаться
от костей, секвестрируя отвратительным гноем и взывая к неописуемой
боли граничащей с потерей сознания и моментальным бэк-трипом к гаснущей
реальности мира, где-то в переходах Пушкинской площади и пересечения
Большой Бронной, в окружении хладнокровного людского потока.
В этот момент прекратится самая последняя попытка инстинкта самопознания поверить или хотя бы понадеяться в то, что находится по ту сторону жизни. Первым войдет и скроется внутренний голос, оставив меня абсолютно слепого и немого, полностью съехавшего с катушек параноика, разлагающего себя изнутри - наедине с самим собой. Но даже в такой формулировке будет чувствоваться толика наивности, какая присуще всем и всегда при жизни, на то, что, как писал Пелевин, "лучшее в тебе - твоя печаль, и ты всегда будешь встречать ею то, что любишь". Но теперь игра окончена, прием больных закрыт -- сомнений нет, как и меня самого.
В этот момент прекратится самая последняя попытка инстинкта самопознания поверить или хотя бы понадеяться в то, что находится по ту сторону жизни. Первым войдет и скроется внутренний голос, оставив меня абсолютно слепого и немого, полностью съехавшего с катушек параноика, разлагающего себя изнутри - наедине с самим собой. Но даже в такой формулировке будет чувствоваться толика наивности, какая присуще всем и всегда при жизни, на то, что, как писал Пелевин, "лучшее в тебе - твоя печаль, и ты всегда будешь встречать ею то, что любишь". Но теперь игра окончена, прием больных закрыт -- сомнений нет, как и меня самого.
Комментариев нет:
Отправить комментарий